ВОПРОСЫ О ГОНЕНИЯХ НА ПРАВОСЛАВНУЮ ЦЕРКОВЬ В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ СВЯЩЕННОГО СОБОРА РОСССИЙСКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ 1917—1918 гг.

ВОПРОСЫ О ГОНЕНИЯХ НА ПРАВОСЛАВНУЮ ЦЕРКОВЬ В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ СВЯЩЕННОГО СОБОРА РОСССИЙСКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ 1917—1918 гг.

 к.и.н. К. В. Ковырзин

     Деяельность Священного Собора 1917-198 гг. проходила в условиях общероссийского общественно-политического и социально-экономического кризиса, итогом которого стал захват власти в стране большевиками, которые считали одной из целей своей внутренней политики борьбу с религией и Церковью. В связи с этим Собор занимался не только своей главной задачей – планомерной всесторонней разработкой комплексной церковной реформы, но и вынужден был оперативно реагировать на вызовы текущего момента.

По этой причине весьма значительными являются соборные труды, связанные с формированием общецерковной позиции в отношении антицерковных гонений, развернувшихся в России в результате революционных потрясений 1917 г. В то же время не меньшую опасность для Церкви представляло проникновение революционной стихии внутрь церковного организма, которое породило разрушительное и болезненное явление «церковного большевизма. Содействие преодолению нестроений в церковной жизни, вызванных революцией, стало важной составляющей соборной работы. Разрешением означенных вопросов в 1918 г. занимались временные подразделения Собора – Комиссия о гонениях на Православную Церковь и Комиссия о мероприятиях к прекращению нестроений в церковной жизни, материалы работ которых легли в основу книги «Комиссия о гонениях Всероссийского Поместного Собора 1917-1918 гг.».

          В большинстве научных и научно-популярных трудов по истории Русской Православной Церкви начало эпохи гонений связывают с приходом к власти большевиков в октябре 1917 г. Первым мучеником, открывающим ее скорбную летопись, стал протоиерей Иоанн Кочуров, расстрелянный 31 октября в Царском селе в дни вооруженного противостояния между большевиками и их противниками. Собор откликнулся на это злодеяние особым посланием (25 ноября), в котором прямо говорилось о том, что «вожди и вдохновители междоусобия воздвигли гонение… на самую веру нашу, на свободу нашей христианской молитвы и подняли руку свою на живых глашатаев евангельской истины, на более ревностных стражей дома Божия, на строителей Таин Христовых»[1].

          Вместе с тем необходимо отметить, что многочисленные свидетельства об арестах и насилиях в отношении священнослужителей имеются уже начиная с весны 1917 г., а с лета регулярными стали сообщения о захватах церковного и монастырского имущества, кощунственных выступлениях в периодической печати, а также о нападениях на священнослужителей и их убийствах с целью грабежа. Все эти явления свидетельствовали об утрате в народе христианских нравственных ориентиров, о росте антицерковных и богоборческих настроений у части населения, что создало благоприятную почву для дальнейшего государственного наступления на Церковь. Осенью 1917 г. эти факты стали предметом обсуждения на общем собрании Собора. В частности, 7 октября им было принято специальное послание к пастве, осуждающее участившиеся грабежи и убийства, в т.ч. священнослужителей[2].

С середины декабря 1917 г. новая светская власть приняла ряд декретов, направленных на вытеснение Православной Церкви из общественной жизни и лишение ее публично-правового статуса. Одновременно представители власти на местах приступили к реквизиции церковного имущества, что привело к столкновениям с верующими. 20 января 1918 г. Советом народных комиссаров был принят «Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви», ставшей законодательной базой политики секуляризации государственной и общественной жизни и образовательной сферы, национализации всего церковного имущества и капиталов, лишения церковных организаций прав юридического лица и владения имуществом. Декрет был справедливо охарактеризован Священным Собором (25 января) как «акт открытого гонения на Православную Церковь»[3]. В принятом 27 января воззвании Собор призвал верующих объединяться вокруг своих храмов и пастырей и составлять союзы для защиты церковных святынь. Воззвание содержало призыв прихожанам защищать их, будучи готовыми к стоянию за веру вплоть до мученичества[4]. Однако стоит подчеркнуть, что, как и в известном послании Святейшего Патриарха Тихона от 19 января 1918 г. об анафематствовании творящих беззакония и гонителей веры и Церкви Православной, в соборных документах подразумевались различные формы мирного гражданского протеста. Руководствуясь документами Собора и церковного священноначалия, духовенство и миряне в первые месяцы 1918 г. отвечали на правительственные распоряжения в отношении Церкви крестными ходами, резолюциями и постановлениями епархиальных и приходских собраний с протестами против действий властей, фактическим бойкотом декрета об отделении церкви от государства. Его практическая реализация на местах в условиях неопределенности ряда положений декрета и отсутствия, руководящих указаний местным советским органам власти из центра, привела к многочисленным нарушениям прав Церкви в целом как института, насилиям в отношении духовенства и верующих. Так, при попытке реквизиции Александро-Невской лавры в январе 1918 г. в Петрограде был смертельно ранен протоиерей Петр Скипетров. В феврале произошли расстрелы, с человеческими жертвами, крестных ходов в Харькове, Туле, Гжатске, Шацке и других местах. Едва ли не любое протестное выступление или прочтение в храме посланий Собора и Патриарха могло стать поводом к обвинению в контрреволюции и повлечь за собой арест, привлечение к судебной ответственности, тюремное заключение, в самом худшем случае — расстрел. Имели место многочисленные факты несанкционированного властями террора и политического бандитизма в отношении духовенства и мирян — самосудов и грабежей, совершаемых боевиками-красногвардейцами и уголовными элементами, агрессии в отношении верующих со стороны представителей озлобленных и распропагандированных социальных низов. Ярким примером этого является убийство в Киеве 25 января 1918 г. почетного председателя Собора митрополита Владимира (Богоявленского).

Характеризуя подобную категорию преступлений, член Собора протоиерей П. Н. Лахостский отмечал: «Все эти расхитители Божьего достояния, истязатели и убийцы священнослужителей действуют если не от имени власти в каждом отдельном случае, то под несомненным ее покровительством и укрывательством, с вполне верным расчетом на полную безнаказанность, какое бы гнусное преступление они ни совершили»[5].

В этих обстоятельствах важным направлением деятельности Собора стала выработка практических мероприятий церковной власти, направленных на защиту прав Церкви, духовенства и верующих. В частности, были намечены меры по материальной поддержке пострадавших в результате антицерковных преследований. Священный Собор 24 февраля (9 марта) постановил образовать особый фонд имени мученически скончавшегося митрополита Владимира (Богоявленского), одной из целей которого декларировалось создание капитала для выдачи пособий семьям пострадавших за веру священнослужителей.

Еще на 84-м пленарном заседании Собора 14 (27) февраля 1918 г. было заслушано заявление члена Собора Н. Н. Медведкова о составлении на местах актов о всех случаях пролития христианской крови, которое решено было направить в Священный Синод[6]. 21 февраля (6 марта) Святейшим Патриархом Тихоном и Священным Синодом было принято постановление, которым поручалось епархиальным начальствам расследовать через особые комиссии любые случаи насилия в отношении Церкви, ее служителей и православных христиан и акты таких расследований направлять в Священный Синод[7].

К середине марта 1918 г. в распоряжении Собора и органов высшего церковного управления имелось большое количество свидетельств преследований представителей Церкви, однако отсутствовал систематизированный и достоверный список имен пострадавших, при этом с мест поступали многочисленные запросы, адресованные как членам Собора, так и лично Патриарху Тихону, относительно официальной статистики жертв и о том, что в этих обстоятельствах предпринимает Собор. Настоятельно ощущалась необходимость выработки общецерковной программы мероприятий в связи с переживаемыми гонениями. В связи с этим 51 соборянин обратились к Святейшему Патриарху с заявлением с просьбой назначить не позже среды второй седмицы Великого поста внеочередное пленарное заседание, чтобы заслушать список всех известных Собору лиц, пострадавших за веру и Церковь Христову[8]. Член Собора В. И. Зеленцов, первым подписавший заявление, представил перечень необходимых распоряжений церковной власти в связи с гонениями на Церковь. Среди прочего предлагалось образовать статистическую комиссию «для собирания и сводки сведений о жертвах гонения»[9]. 13 (26) марта 1918 г. Соборный Совет, обсудив эти документы, постановил предложить соборному пленуму для разработки вопросов, связанных с гонениями на Церковь, образовать особую Комиссию в составе: архимандритов Вениамина (Федченкова) и Матфея (Померанцева), протоиереев П. А. Миртова и П. Н. Лахостского, а также Г. И. Булгакова, И. И. Беликова, М. Ф. Глаголева, В. И. Зеленцова, Н. Н. Медведкова и Т. Н. Нечаева. Предложения В. И. Зеленцова было решено передать в новоучреждаемую Комиссию. Также было решено просить Патриарха Тихона сделать распоряжение о сообщении Собору всех поступающих сведений и донесений о случаях насилий, оскорблений, надругательств или отобраний имущества, имеющих отношение к Церкви или ее служителям[10].

Предложение Соборного Совета об образовании Комиссии о гонениях на Православную Церковь было рассмотрено и принято на 104-м пленарном заседании Собора 15 (28) марта 1918 г. Соборный пленум также утвердил намеченный Соборным Советом состав Комиссии[11].

Период активной работы Комиссии относится к концу второй сессии Собора: с 16 (29) марта по 7 (20) апреля состоялось семь ее заседаний. На первом заседании Комиссии ее председателем был избран протоиерей П. А. Миртов, его заместителем — протоиерей П. Н. Лахостский, секретарем — Г. И. Булгаков. Делопроизводителем Комиссии от Соборной канцелярии был назначен Н. В. Туберозов. Можно выделить три основных направления работы Комиссии: во-первых, сбор и анализ поступающих в адрес Собора донесений с мест о гонениях; во-вторых, составление списка пострадавших за веру и Церковь; в-третьих, подготовку доклада Собору, содержащего перечень практических мероприятий церковной власти, вызванных фактами гонений. Уже на втором заседании Комиссии 17 (30) марта на основе предложений В. И. Зеленцова и других высказанных членами Комиссии в ходе прений суждений такой перечень был сформулирован. Так, обсуждался вопрос о необходимости выпуска небольшого печатного издания (брошюры или листка), предназначенного для оповещения широких народных масс о переживаемых Церковью гонениях. В. И. Зеленцов считал важным издание от имени Собора списка пострадавших, подобно тому как в древней Церкви составлялись мученические акты и мартирологи. Протоиерей П. А. Миртов отметил желательность использования материала о гонениях «в целях широкой агитации среди народа в защиту веры и Церкви»[12]. На заседании 17 (30) марта докладчиками Комиссии на пленарном заседании Собора были избраны протоиерей П. Н. Лахостский и Г. И. Булгаков, которым и была поручена работа по составлению доклада. В их распоряжение для изучения временно были переданы документы и донесения, поступившие в Комиссию из Священного Синода и лично от Патриарха Тихона, а также тематические дела Соборной канцелярии: «об аресте членов Собора (№ 122)[13], о мученической кончине митрополита Киевского Владимира (№ 125)[14], по донесениям из епархий о событиях в связи с декретом (№ 130)». В дальнейшем на каждом своем заседании Комиссия заслушивала вновь поступающие донесения и сообщения. В некоторых случаях члены Комиссии лично выслушивали прибывших в Москву церковных деятелей. Так, 21 марта (3 апреля) преподаватель Костромского реального училища М. Н. Дурново сделал сообщение о преследовании его советскими властями в связи с февральскими протестами костромских верующих против антицерковной политики властей.

В том же заседании была принята делегация от родительского комитета при 2-м мужском Московском Каретно-Рядском начальном училище. К участию в заседаниях Комиссии в случае необходимости приглашались другие члены Собора: 23 марта (5 апреля) делал доклад протоиерей П. Е. Крутиков, 24 марта (6 апреля) присутствовал епископ Нестор (Анисимов), 26 марта (8 апреля) в заседании участвовали архиепископ Серафим (Чичагов) и А. А. Салов. 24 марта (6 апреля) в Комиссии дебатировался вопрос о церковных братствах и их участии в деле защиты церковного имущества. Члены Комиссии И. И. Беликов и Т. Н. Нечаев высказали недоумение, почему защита церковного имущества возлагается не на приходы и приходские советы, а на вновь образуемые церковные братства. В ответ протоиерей П. Н. Лахостский заявил о том, что по действующему советскому законодательству приходы лишены прав юридического лица и владения имуществом, между тем опыт показывает необходимость создания системы планомерной защиты, основанной на участии в ней «всех церковных организаций и властей, начиная с прихода и кончая Патриархом» и имеющей своим основанием «участие народа в форме образуемых особых братств»[15].

26 марта (8 апреля) Комиссия завершила подготовку своего доклада для передачи его на пленарное соборное обсуждение. Доклад Комиссии был рассмотрен и принят Собором на 118-м пленарном заседании 29 марта (11 апреля). Большинство его статей были приняты в редакции Комиссии, без каких-либо существенных содержательных изменений. Однако вместо проектируемой в докладе постоянной комиссии для «собирания сведений о всяких случаях гонения на Церковь» Собор посчитал целесообразным поручить это дело Высшему Церковному Совету. Было принято предложенное протоиереем П. Н. Лахостским дополнительное постановление, согласно которому Священный Собор и высшая церковная власть признавались законными распорядителями церковного имущества[16]. Таким образом, Собор вновь публично декларировал непризнание проводимой советской властью политики национализации церковного имущества.

5 (18) апреля на 126-м пленарном соборном заседании состоялось окончательное утверждение документа Собором в изложении Редакционного отдела в качестве определения «о мероприятиях, вызываемых происходящим гонением на Православную Церковь»[17]. Затем в порядке ст. 65 соборного Устава он был рассмотрен и одобрен Совещанием Епископов[18].

В определении были намечены меры по информированию населения о фактах гонений на Церковь, организации защиты церковных учреждений, священнослужителей и мирян от посягательств на них со стороны гонителей православной веры и Церкви, оказанию помощи оставшимся в живых исповедникам и семьям погибших. В частности, Собор призвал верующих образовывать повсеместно при приходских храмах и монастырях братства для ограждения от расхищения церковного достояния, возвращения захваченного и защиты подвергавшихся преследованиям пастырей и мирян[19]. Членам таких братств рекомендовалось составлять на общих собраниях — приходских, окружных, благочиннических, уездных и епархиальных — письменные приговоры в защиту Церкви и ее достояния, экземпляры которых подлежали передаче Высшему Церковному Управлению, местным и центральным органам гражданской власти. Отдельным пунктом определения предполагалось учредить при патриаршем престоле Всероссийский совет приходских общин, который должен был объединить все местные церковные силы и координировать их деятельность по защите прав Церкви. Таким образом, Собор делал особый упор на создании и развитии низовых организаций мирян, на которые епископат мог бы опереться в своем взаимодействии с органами советской власти. Это решение, очевидно, способствовало укреплению внутрицерковного единения высшей церковной иерархии с духовенством и активными мирянами.

Важное значение в соборном определении было уделено вопросам увековечения подвига новых мучеников и исповедников и их молитвенному поминовению. Собор установил возношение в храмах за богослужением особых прошений «о гонимых ныне за православную веру и Церковь и скончавших жизнь свою исповедниках и мучениках». Было принято решение совершить торжественные моления: поминальное об упокоении усопших и благодарственное о спасении оставшихся в живых. Собор установил совершать в день 25 января или в следующий за этой датой воскресный день вечером ежегодное поминовение всех мучеников и исповедников, «усопших в нынешнюю лютую годину гонений». В понедельник второй седмицы по Пасхе предписывалось совершать крестные ходы к местам погребения мучеников[20].

В соответствии с постановлением Собора в субботу 31 марта (13 апреля) 1918 г. в домовой церкви Святителя Николая Московской духовной семинарии Святейшим Патриархом Тихоном были совершены заупокойная литургия и панихида, на которых поминались поименно убиенные за веру и Церковь, а также неизвестные по имени. В составленном на основании работы соборной Комиссии синодике значились 20 известных имен[21]. За богослужением член Комиссии о гонениях протоиерей П. Н. Лахостский произнес прочувствованное слово о «новых священномучениках и мучениках», кровью которых Господь «возрождает и обновляет Церковь», увенчивая совершаемое Собором «дело благоустроения церковного»[22]. На следующий воскресный день, 1 (14) апреля, Патриарх Тихон возглавил в кафедральном соборном Храме Христа Спасителя служение литургии, по окончании которой было совершено молебствие о спасении подвизающихся за веру и Церковь[23].

На последнем заседании второй сессии 7 (20) апреля 1918 г. Комиссия о гонениях на Православную Церковь заслушала вновь поступившие донесения с мест. Ввиду выполнения Комиссией своей задачи и перерыва в работе Собора было принято решение передать все имеющиеся в ее распоряжении документальные материалы обратно в Соборную канцелярию[24].

После учреждения 11 (24) апреля 1918 г. постоянно действующей Делегации высшего церковного управления для защиты пред правительством имущественных и иных прав Православной Церкви, большинство донесений с мест о гонениях, по которым требовалось оперативное вмешательство высшей церковной власти и взаимодействие с советскими центральными и местными органами власти, направлялись в Делегацию. Соборной Комиссии о гонениях в этой ситуации отводилась роль архива: некоторые донесения направлялись как в Делегацию высшего церковного управления, так и в соборную Комиссию.

В период третьей сессии Собора были предприняты попытки активизировать деятельность Комиссии, для чего соборный пленум на 149-м заседании 11 (24) августа 1918 г. по предложению Соборного Совета принял постановление о пополнении ее состава: вместо отсутствующих архимандритов Вениамина (Федченкова) и Матфея (Померанцева), Г. И. Булгакова, И. И. Беликова, Н. Н. Медведкова и Т. Н. Нечаева в Комиссию были включены епископ Зиновий (Дроздов), протоиереи А. А. Хотовицкий, Н. В. Цветков и С. И. Четвериков, миряне Д. А. Олсуфьев и С. И. Шидловский[25]. Однако Комиссия успела провести в обновленном составе лишь одно заседание 28 августа (10 сентября). Его участники посчитали невозможным вырабатывать план дальнейшей работы Комиссии ввиду неопределенности срока продолжительности занятий Собора. Было принято решение последующие заседания Комиссии устраивать совместно с действовавшей при высшем церковном управлении Делегацией для защиты пред правительством имущественных и иных прав Православной Церкви[26]. Однако реализовать на практике это решение уже не успели, поскольку 7 (20) сентября Собор вынужденно прервал свою работу.

На последнем соборном пленарном заседании были оглашены все известные Собору и высшей церковной власти к тому времени сведения о пострадавших за веру и статистические данные о нарушениях имущественных прав Церкви. Было известно о 97 убиенных: 73 были известны по имени, а 24 безымянны. 118 человек были подвергнуты арестам. В последний месяц работы Собора число жертв заметно возросло, что было вызвано практическим применением декрета о красном терроре от 5 сентября 1918 г.

О масштабах проводимой национализации церковного и монастырского имущества свидетельствовали следующие данные: в распоряжение Собора и высшего церковного управления поступило 105 донесений о захватах архиерейских домов и монастырей и их имуществ, 42 донесения о захватах зданий духовных консисторий, а также благотворительных и других учреждений Церкви[27]. Очевидно, что эти данные не могли дать полную по географическому охвату и количественным показателям картину развернувшихся преследований Православной Церкви в России: в условиях начинавшейся Гражданской войны связь между епархиями и церковным центром была нарушена, и многие сообщения не могли дойти до Москвы. Тем не менее как сами приведенные выше сведения, так и содержащие их документы вполне показательны и репрезентативны для характеристики сути тех процессов, которые имели место в регионах, находившихся под контролем большевиков.

Священный Собор стал первым историком гонений на Церковь в раннесоветский период и начальный период Гражданской войны. Эта скорбная летопись писалась в том числе кровью и самих соборян. По имеющимся к настоящему времени сведениям, во время работы Собора мученически погибли не менее 12 его членов[28]. Впоследствии многие члены Собора были расстреляны, умерли в ссылках, прошли лагеря и ссылки, тюремные заключения, о многих же не осталось никаких сведений, и работа по изучению биографий многих соборян далека от завершения. К настоящему времени в Собор Отцов Поместного Собора, память которого в день избрания на престол Святейшего Патриарха Тихона, 5 (18) ноября, установлена решением Священного Синода 4 мая 2017 г., включены 46 имен членов Собора и сотрудников его канцелярии.

 Документы Священного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 годов. Т. 25

[1] Документы Поместного Собора 1917-1918 гг. Т. 6. Москва, 2016. С. 490

[2] Документы Поместного Собора 1917-1918 гг. Т. 5. Москва, 2015. С. 412–414

[3] Документы Поместного Собора 1917-1918 гг. Т. 7. Москва, 2018. С. 98.

[4] Там же. С. 181.

[5] Документы Поместного Собора 1917-1918 гг. Т. 8. Москва, 2018. С. 420.

[6] Документы Поместного Собора 1917-1918 гг. Т. 3. Москва, 2014. С. 330.

[7] См.: Церковные ведомости. 1918. № 11/12. С. 80.

[8] См.: Документы Поместного Собора 1917-1918 гг. Т. 25. Москва, 2021. С. 72–74.

[9] ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. Д. 564. Л. 3.

[10] Документы Поместного Собора 1917-1918 гг. Т. 2. Москва, 2013. С. 368–369.

[11] Документы Поместного Собора 1917-1918 гг. Т. 3. Москва, 2014. 426–427.

[12] Документы Поместного Собора 1917-1918 гг. Т. 25. Москва, 2021. С. 33.

[13] См.: ГАРФ. Ф. 3431. Д. 565.

[14] См.: ГАРФ. Ф. 3431. Д. 486. Материалы этого дела частично опубликованы: Священный Собор 1917–1918 гг. и мученическая кончина митрополита Киевского и Галицкого Владимира / публ. Н. А. Кривошеевой // Вестник ПСТГУ II: История. История Русской Православной Церкви. 2008. Вып. II: 1 (26). С. 106–127.

[15] Документы Поместного Собора 1917-1918 гг. Т. 25.  Москва, 2021. С. 49.

[16] См.: Документы Поместного Собора 1917-1918 гг. Т. 3. Москва, 2014. С. 487–491.

[17] Там же. С. 530.

[18] См.: Документы Поместного Собора 1917-1918 гг. Т. 4. Москва, 2015. С. 109; ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. Д. 564. Л. 37–40 об.

[19] Ранее создание союзов мирян при храмах, монастырях, духовных учебных заведениях было санкционировано постановлением Святейшего Патриарха Тихона и Священного Синода от 5 (28) февраля 1918 г. о деятельности церковно-административного аппарата в условиях новой государственной власти.

[20] См.: Священный Собор Православной Российской Церкви 1917–1918 гг.: Собрание определений и постановлений. М., 1994. Вып. 3. С. 55–57.

[21] В нем отмечалось, что список убиенных неполный, поскольку сведения поступили лишь из семи епархий.

[22] Документы Поместного Собора 1917-1918 гг.  Т. 25. Москва, 2021. С. 439.

[23] См.: Там же. С. 435.

[24] Перечень возвращенных 8 (21) апреля 1918 г. документов см.: ГАРФ. Ф. 3431.

[25] Документы Поместного Собора 1917-1918 гг. Т. 3. Москва, 2014. С. 654.

[26] Документы Поместного Собора 1917-1918 гг. Т. 25. Москва, 2021. С. 62.

[27] См: Последнее деяние Священного Собора 1917–1918 гг. / публ. Н. А. Кривошеевой // Вестник ПСТГУ. Серия II: История. История Русской Православной Церкви. 2009. Вып. II: 1 (30). С. 60.

[28] Митрополит Владимир (Богоявленский), архиепископы Андроник (Никольский) и Василий (Богоявленский), епископы Гермоген (Долганев), Ефрем (Кузнецов), Иоанн (Левицкий), архимандриты Варлаам (Коноплев) и Матфей (Померанцев), протоиерей Николай Брянцев, миряне А. Д. Зверев, А. Д. Зверев, А. Ф. Ница, Г. И. Полонский, Б. А. Бялыницкий-Бируля.